– Не слушай ее, ладно? – попросил он. – Она вредная, и с этим ничего не поделаешь.

– Когда мы теперь увидимся?

– Завтра.

В его зеленых глазах было столько уверенности, что я улыбнулась.

Мы покинули сарай, вернулись на веранду, пожевали хлеба с маслом, обменялись теплыми взглядами и постепенно влились в общую болтовню. А минут через двадцать Лилька, утянув меня в свою комнату, потребовала подробностей:

– Ну? Целовались?

– Ага, – кивнула я.

– Теперь вас никто не разлучит.

Я рассказала о Лизе, но на Лильку это особого впечатления не произвело.

– Подумаешь! – фыркнула она. – Противная сестричка просто завистлива и зла, не нужно обращать на нее внимания. А Павел хороший и взрослый, ему ничье разрешение не требуется. Я так рада за вас!

Но когда я потащила гору посуды на улицу к мойке, меня остановила Лиза. Я видела, как ей хочется подпортить мне настроение, и решила, что ни за что не поддамся ни на какие провокации.

– Не спорю, он в тебя втрескался по уши, – усмехнулась она. – Но только ничего у вас не получится. Знаешь, почему Пашка исчез в прошлый раз? Потому что я обо всем рассказала маме, и она объяснила ему, кто ты и кто он. Он с ней долго спорил, но… Но Пашка всегда поступает так, как она захочет. Лучше ни на что не надейся, дорогая Анастасия.

Лиза ушла, а я еще минуту стояла неподвижно, сжав губы. «Я сделаю все, чтобы ты была счастлива…» Он обещал, и я верила…

Глава 5,

в которой я становлюсь взрослой, а также узнаю тайну своей фамилии

Промаявшись полночи воспоминаниями, я проспала до десяти утра, а затем долго не могла заставить себя подняться с постели. Ерзала, ерзала, вздыхала и улыбалась. Я вообще любила, когда тетя Тома уезжала (особое состояние покоя, когда можно делать что хочешь, и никто тебя за это не порубит на кусочки и не пожарит с солью и перцем), и старательно наслаждалась каждой минутой одиночества. Мысли постоянно устремлялись к Павлу, а волнение первого поцелуя щекоткой отзывалось в груди… Мы договорились встретиться на развилке в двенадцать, и ждать оставалось недолго.

От завтрака я отказалась, лишь выпила чай и слопала столовую ложку клубничного варенья. Решив немного почитать, я устроилась с книгой на диванчике в кухне и… И раздался стук в дверь.

«Славка», – подумала я и нахмурилась.

Но на пороге стояла высокая, стройная, ухоженная блондинка… мать Павла. Ее брюки и кофта с короткими рукавами были настолько белоснежными, что у меня заболели глаза и заныли зубы. А может, это недоброе предчувствие дало о себе знать…

– Здравствуй, девочка, – с металлическими нотками в голосе произнесла гостья и оглядела меня с головы до ног, – я пришла поговорить с тобой.

Не дожидаясь ответа, она перешагнула порог, дотронулась тонкими пальцами до узелка нежно-голубого платка, повязанного на шее, и направилась в кухню. Постояв немного под лампой, резко развернулась и устремилась в комнату.

Мой шок был глубоким и затяжным… «Хорошо, что полы вчера помыла», – пронеслась мысль, и сердце ухнуло.

Мать Павла села на стул около окна и указала на табурет.

Я тоже села и окончательно потеряла способность здраво рассуждать.

– Меня зовут Мария Александровна, и, полагаю, ты знаешь, кто я. – Она выдержала паузу. – И о причине моего визита наверняка ты тоже догадываешься.

«Ей больше подошло бы имя – Илона… или Элоиза», – отстраненно подумала я.

– Да, я знаю, кто вы…

– Несколько лет назад мне пришлось объяснить Павлу некоторые вещи, и я надеялась, что больше к этой теме возвращаться не придется, но… – Мария Александровна вновь оглядела меня с головы до ног, и я почувствовала себя бабочкой-капустницей, которой кто-то хорошенько примял крылья. – А ты настырная девочка, Настя… Конечно, это для тебя единственный шанс вырваться из этой дыры… Сколько тебе лет?

– Пятнадцать с половиной, – ответила я.

– Умна не по годам, – усмехнулась Мария Александровна.

Оскорбительный тон и ледяной взгляд сдавили мою душу и превратили ее в тонкий блин. Я могла ругаться с Колькой, задираться со Славкой или Доней, но я совершенно была безоружна перед взрослой, красивой женщиной, не питающей ко мне даже уважения. Перед женщиной, являющейся матерью Павла…

– Я люблю его! – с отчаянием выпалила я, и услышала в ответ громкий искренний смех.

– Неужели? И замуж за него пойдешь? Еще бы не пойти! – Мария Александровна презрительно скривила губы. – Послушай меня внимательно, девочка… Мой сын слишком хорош для тебя. Пройдет время, он окрепнет, получит образование, займет достойное место в бизнесе своего отца и только тогда выберет себе жену. И уверяю тебя, он выберет достойную девушку из хорошей семьи, а не голь перекатную, читающую по слогам!

– Я хорошо читаю!

– Меня не интересует ничего, что связано с тобой. Ты – никто, запомни это. И чтобы я больше не видела тебя рядом со своим сыном. Сегодня же Павел вернется домой.

– Нет, – замотала я головой. «Он обещал, обещал, обещал…»

– Да. Он послушает меня, девочка, вот увидишь. Пока он еще не в состоянии обеспечить себя, и у него есть обязательства перед семьей, которые необходимо выполнять. Он послушает меня.

Наша битва была неравной, но меня делали сильной слова Павла. Взяв себя в руки, я немного успокоилась и выпрямила спину. Никто не сможет запретить мне любить его. И ему никто не запретит. Это не под силу ни одному человеку. Да, у меня нет красивых платьев и денег нет… Но зато в моей душе есть настоящие чувства!

Мария Александровна резко поднялась, бросила на меня последний взгляд и победно произнесла:

– Я сказала все, что хотела. Прощай.

Стук ее каблуков о стертый пол тоже можно было назвать победным, но я продолжала надеяться на счастье…

Через полтора часа я неслась к развилке как ошпаренная, два раза чуть не споткнулась и не упала на дорогу. Павел уже стоял и ждал меня, и я буквально врезалась в его грудь, желая скорее позабыть страшный сон под названием: «Уверяю тебя, он выберет достойную девушку из хорошей семьи». Я подняла голову и заглянула в его добрые, зеленые глаза… Подняла руку и коснулась его светлой челки…

– Настя… – произнес он и отвернулся.

– Ко мне приходила твоя мама… Нужно ей объяснить, что у нас все серьезно!

Павел отстранился и отошел в сторону. Его опять колотило, и это невозможно было скрыть.

– Ты для меня значишь очень, очень много, – произнес он с болью в голосе. – Я не забывал тебя ни на минуту… Честно. И вряд ли смогу забыть. Да, не забуду. – Павел вернулся, схватил меня за плечи и затряс. – Ты внутри меня! Ты внутри меня! Безумие какое-то! Но я должен… Должен поступить так, как просит она! У меня есть обязательства…

Он разжал руки, и я чуть не рухнула на землю. От кончиков пальцев ног кверху устремилась жаркая волна отчаяния, и, когда она накрыла меня с головой, я поняла: вот теперь, сейчас, я стала взрослой.

– Мы никому не скажем… – прошептала я. – Что-нибудь придумаем…

– Нет… невозможно.

Могла ли я его винить? Да! Соленый вкус предательства был на моих губах.

Но я тоже завишу от тети Томы, я завишу даже от ее настроения!

Могла ли я его винить?

Нет.

Не знаю…

Я бы согласилась на самые редкие, самые тайные встречи! Да я бы согласилась на все, лишь бы знать, что нужна ему!

– Не молчи, – выдохнул он.

– Прощай, – по-детски гордо ответила я, развернулась и пошла обратно. Конечно, я надеялась услышать: «постой, ты мне нужна!», «я люблю тебя!», «не уходи, только не уходи!», «я буду с тобой!», но эти слова не прозвучали… Сделав пятнадцать шагов (а я считала каждый!), я чуть сама не рванула назад, но слезы задушили, и на смену детской гордости пришла вселенская безысходность.

Славка торчал около дома. Прислонившись к калитке, привычно сунув руки в карманы, он – «убивец проклятый» – ждал свою «невесту». То есть меня. Вот ему было все равно, умею ли я читать, писать, вышивать, слагать былины, окончу ли я институт или университет. И размер моего приданого, равный нулю, его совершенно не беспокоил. И будущие родственные связи с тетей Томой, способной сжечь деревню после трех рюмок водки, – тоже. И он бы точно пришил любого, кто посмел бы косо посмотреть на меня.